— Вася, я с тобой! — Гайдаржи улыбнулся, отдавая честь двумя пальцами. — Не надо воевать. За Афган нам и так все должны. Я заявляю, мужики, что нам надо брать, чего нам должны. А должны?то нам дохрена.

— Должны, да не отдают, — Чеконь чистил фисташки и мусорил на пол.

— Лихолетов взял нахрапом — вот и сел, — усмехнулся Лодягин.

— Неправильно — брать нахрапом. Правильно — размениваться.

Парни курили, выпивали, размышляли.

— Обоснуй, — сказал Каиржану Билл Нескоров.

— Я про это Егору говорил, но Егор не просёк. Нормальная маржа — в нормальном бизнесе, а не в гоп?стопе. Ну, отжали мы у «динамовцев» район, и что? Надо не торговые точки отжимать, а финансовые потоки. Нам нужен командир, чтобы он выводил организацию на финансовый поток.

Парни, которые собрались здесь, в «Шаолине», восемь лет назад были тощими и нищими солдатами в большом и равнодушном городе. Потом они организовали «Коминтерн» и стали его Штабом. При Лихолете были долгие и шумные заседания в «Юбиле» на «мостике». При Бычегоре были могучие и бесстыжие пьянки в саунах с блядями. Бывшие солдаты отожрались, натешились, заматерели. Они научились ориентироваться и нападать.

— Лихолетов подогнал под «Коминтерн» поток — организовал Шпальный рынок, — продолжал Каиржан. — А Быченко ни шиша не подогнал. Хотя есть охеренный ресурс, причём только наш, «афганский». Его и надо было брать.

— Ты про льготы, ясен пень, да? — спросил Лодягин.

— Думаешь, Каиржан, ты самый умный? — Завражный смотрел ревниво и зло. — Да мы с Серым два года бились за эти льготы — и в рот нам горбатого.

— Короче, мужики, — Каиржан обвёл всех взглядом и улыбнулся как?то виновато и беспомощно, — я могу направить этот поток к «Коминтерну». Но для этого мне надо быть командиром «Коминтерна».

— Круто ты шкурничаешь, Каиржан! Подтянул муде к бороде, ага!

— Мужики, вы меня знаете! — завертелся Каиржан. — В бизнесе всяко бывает, кому?то не помог, не с теми работал, но своих я не имел!

Каиржан лукавил: он же устроил Быченке подставу с больницей… Но Быченко вообще парней под пули посылал — и к нему не было претензий!

— Хорэ галдеть! — рявкнул Чеконь. — Давайте голосовать, и всё.

— Погодите! — Билл Нескоров поднял руку, привлекая внимание. — Пусть Гайдаржи распишет, как он там за эти льготы разменяется. Тогда решим.

— Всё просто, — улыбнулся Гайдаржи, вновь обретая опору. — У меня появился человек в мэрии. Ну, типа как я его перевербовал. Помните майора, который командовал штурмом «Юбиля»? Щебетовский Георгий Николаевич.

— Он играл в другой команде, Гайдаржи.

— Зато хорошо играл. Я ему заплатил — он перешёл в нашу команду.

— К нам вообще?то не за бабки, а за Афган попадают.

— Он «афганец». Три года служил на охране в спецкомендатуре Кабула. Сейчас написал заяву и вступил в «Коминтерн». Всё официально.

— Ну ты и жонглёр, Каиржан, — недобро восхитился Кирьян Лоцманов.

— И что этот майор может? — скептически спросил Завражный. — Мэрия не утвердит «Коминтерну» льготы, пока не решили с домами «на Сцепе».

— Мэрию майор утопчет. Прижмёт «ликёрку» и хачей с бодягой. Сведёт с поставщиками. А у нас — биржа и сети. Это честный навар, мужики, потому что нам должны, и пусть сюда положат! — Каиржан постучал пальцем в стол.

— Замануха ещё та, — пробормотал Гопа. — А при чём здесь ты, Каиржан?

— Тот человек у майора, который в мэрии, хочет работать только со мной. Не я так определил. Это Егорыч выставил «афганцев» как бандосов.

— Расклад ясен, — подытожил Билл Нескоров. — Давайте прокукуем, парни. Лично я не боюсь калмыка выбирать. Если он нас наебал — мы скинем его, как Егора, и всё, дело?то недолгое. А попробовать охота. Нам должны.

Парни задумались. Каиржан считался мутным типом, но сейчас почему?то выглядел ясным и понятным. Сам же он смотрел на парней с надеждой и замиранием. Его подмывало рассмеяться и спросить: ловко я вас всех сделал?

С перевесом в один голос Каиржана Гайдаржи избрали командиром «Коминтерна».

Глава вторая

Егор Быченко вышел из больницы на первый снег — в ноябре 1994 года. Сухая и жёсткая позёмка заметала тёмные, закоченевшие улицы Батуева. Егора привезли домой на «мерсе» в сопровождении кортежа — такой уважительностью «Коминтерн» подчёркивал, что у «афганцев» нет претензий к Быченко. А Егор ничем не проявил своего отношения к отставке, демонстрируя, что «у нас всё по?мужски: парни попросили меня командовать — я командовал, дали отбой — я отбился, всё без нервов».

Ничего иного Егору не оставалось: все, кто его поддерживал в Штабе, получили от Гайдаржи хорошие бизнесы на бухле. Благодаря Щебетовскому мэрия за месяц утвердила постановление о льготах на спиртное и табак для «Коминтерна», и «афганцы» начали раскручивать тему. Бабки на льготном алкоголе вертелись шустро, и бизнес вовлекал в себя так же властно, как и война. Парни из Штаба — Лодягин, Гопа, Святенко, Билл Нескоров, Чеконь, Завражный, все другие — поняли, куда тянул их Гайдаржи.

Егор оказался в отчуждении. Парни были охвачены новыми заботами, непонятными Егору. Гайдаржи побаивался Быченко и не предлагал вступить в дело, а Егор считал западло просить об этом первым. Парни должны были сами прийти и позвать Егора, то есть извиниться, потому что они оскорбили его отставкой — усомнились в его умении командовать. А ведь он командовал разведвзводом и получил орден Красного Знамени: в 1982?м брал в Панджшере вершины, на которых в ячейках, обложенных каменными валами, сидели моджахеды с британскими ручными пулемётами «Брэн».

В своей роскошной квартире Егор лежал на роскошном итальянском диване, курил анашу, пил водку и бесконечно смотрел по видаку кассеты с шоу рестлеров, тупо гадая, постановочные или настоящие эти чудовищные поединки полуголых длинноволосых монстров. На большом экране дорогого телевизора американские гладиаторы швыряли друг друга на помост, ломали рёбра и падали коленями на спины поверженных. Чем дольше продолжалась изоляция, тем больше Егор убеждался, что его не оскорбили, а предали.

Напрасно Лихолетов говорил про «афганское братство». Парни кинули своего командира, пока он был в госпитале, променяли на льготное бухло. Егор легко убедил себя, что он, конечно, сам ушёл бы в отставку, если бы его попросили, но ведь не попросили же!.. По?шакальи перетасовали втёмную. Сдвинули его с места, как бачок с помоями. Короче, нет никакого братства.

Этот калмык, торгаш хитрожопый, убрал Егора с командования, загрёб себе ресурс и подсадил парней на бабки… Небось он уверен, что «афганцы» друг за друга, поэтому «афганец» «афганца» не закажет… Ну ага… В мутном сознании Егора с трудом двигались тяжеловесные, грубо вытесанные мысли.

Лена, жена Егора, по?прежнему работала директором Шпального рынка — Гайдаржи демонстративно не покушался на активы Быченко. Но Егора не устраивало, что сам он утратил положение, а Ленка — нет. Это выглядело так, будто он — плохой командир, а Ленка — хороший, и по этой причине Штаб не тронул её. И вообще: Ленка тоже должна была пострадать вместе с мужем.

Однажды утром пьяный с ночи Егор впёрся в спальню Лены с сигаретой в зубах. Лена сидела перед зеркалом и накрашивалась для работы.

— Как там тебе под калмыком? — угрюмо спросил Егор.

— Нормально, — холодно ответила Лена, не отрывая взгляда от зеркала; она растирала по скулам тональный крем. — Гайдаржи в мои дела не лезет.

Лене с её склочным характером очень нравилось быть директрисой рынка — устрашать людей, контролировать, проверять и придираться.

— Тебе надо уволиться, — без выражения сказал Егор.

Лицо у Лены поплыло, пальцы с кремом словно смазывали его вниз.

— А если я не хочу?

Егор не знал, что ответить. В старой тельняшке, неуместной в будуаре жены, огромный и во хмелю неуклюжий, он стоял у Лены за спиной, смотрел в глаза отражению Лены, и пепел с его сигареты сыпался на дорогой палас. Егор понимал, что Ленка не пожелает уходить с работы, но что делать, если она не подчинится даже прямому его приказу?